Странички из блокады
В юбилейный год для нашей районной газеты мы обещали рассказывать о тех земляках, которые работали в редакции в разные годы. Корреспондентом тогда ещё «Ленинской правды» в 1960-е годы была Берта ЯКОВЛЕВА, жительница блокадного Ленинграда. В основном она писала небольшие материалы о событиях в городе и зарисовки о людях.
И в последующие годы Берта Израилевна не теряла связь с нашей газетой, еще в 1990-е годы была в редакции частым гостем, продолжала приносить свои заметки. Старожилы нашей редакции и ветераны печати её хорошо помнят. Она была жизнерадостной, общительной, с ней было интересно беседовать, обсудить какие-то темы. Молодёжи она всегда могла что-то по-матерински посоветовать.
Берта Израилевна была красивой женщиной с шикарной косой, всегда уложенной в причёску. И, глядя на неё, многие даже представить себе не могли, что ей довелось пережить в детстве во время войны. Мы предлагаем вниманию читателей её воспоминания о жизни в блокадном Ленинграде, опубликованные в книге «Сердце моё, Ленинград». Сегодня особенно актуальна концовка её статьи о важности единства и солидарности, благодаря которым выстоял город на Неве и была одержана Великая Победа.
Сочельник. Только что минул праздник Нового года. Дома ещё стояла и светила гирляндой ёлочка. На столе лежала приоткрытая коробка шоколадных конфет: дожидалась внуков из деревни, которые обещали навестить в продлённые дни школьных каникул…
Медленно поднимаясь по лестнице в свою квартиру, услышала детские голоса, о чём-то горячо спорили девочки-соседки, беспечно поедая сладости и шурша обёртками. Завидев меня, поздравили с праздниками и вдруг спросили: «Не расскажете ли нам о блокаде? Сочинение готовим». Пригласила их в дом.
…Рассказывая детям о былом, вспоминала многое. Но не всё говорила вслух. Смогут ли поверить, что в тот январский день 1942 года вместо конфет мы с братом и сестрой ели только фантики, собранные в коллекцию перед войной? Они чудесно пахли карамелью. А потом мы ещё обрывали старые обои, лишь бы было что пожевать.
Припомнился мне и вечер у тусклой коптилки, свет которой падал на кремового цвета большой и холодный камин. В него была вставлена самодельная труба буржуйки, у которой отогревалась, приходя с работы, мать – участковый врач; за ширмой лежал умирающий отец.
Ровно в восемь бомбить Ленинград прилетали пунктуальные фашисты. От мощных разрывов бомб наш дом шатало из стороны в сторону, словно корабль во время качки. Напротив разбомбили баню, где, к счастью, в тот момент никого не было. Недалеко, на 6-й Советской, лежала в руинах детская библиотека, и на неё слепыми окнами без стёкол смотрел сгоревший дом на Суворовском…
Как же мне не хотелось бежать в бомбоубежище, когда я только устроилась с однотомником Пушкина, для тепла подобрав
под себя ноги и одев рукавицы. Более всего любила в школе предмет историю, а потому читала «Капитанскую дочку» и «Арапа Петра Великого», погружаясь в удивительно живой слог великого писателя. На стуле рядом лежала коробка из-под обуви с маленькой куклой. Я ещё не рассталась с детством, как многие в нашем третьем классе.
Но мы взрослели быстро в те дни. Вскоре уже ходили всем классом в два госпиталя помогать раненым. Кормили «тяжёлых» с ложечки, читали и писали письма израненным бойцам, выступали прямо в палатах с небольшими концертами или с чтением произведений Чехова. Особенно любила я стихи Ольги Берггольц. Всем становилось спокойнее, когда, выступая по радио, она произносила только два первых слова: «Говорит Ленинград». Она вселяла оптимизм. И забывались на время голод, холод, разруха и смерть. Верилось, что всё минует, взойдёт долгожданное солнце победы, и пойдут, как прежде, заиндевевшие посреди города трамваи.
Хорошо помню и первый осенний блокадный день. 8 сентября мама послала меня за сиропом в магазин на Кировском проспекте. До войны здесь продавали газировку. Но на проспект меня не пустили. Пришлось целых четыре часа просидеть в бомбоубежище. В тот день немцы разбомбили Бабаевские склады, и всё небо было огненно-красным от пожара. Горели продукты. Сахар плавился и тёк по земле, люди потом собирали эту землю и пили с нею чай.
Однажды ходили на станцию грузить корм для лошадей. Что просыпалось на землю, собирали и несли домой. Твёрдые жёлтые лепёшки, испечённые из этого корма, казались нам тогда лучше любого пирожного. Делали и «студень» из столярского клея, купленного на рынке, а вкуснейшим соусом был обыкновенный уксус. Естественно, после таких «деликатесов» желудок надолго выходил из строя. Были нередки инфекции, и многие дети умирали. Четыре месяца и мы с сестрой провели в Очаковской детской больнице.
Потом умер отец, мать осталась с тремя детьми. У неё – страшная цинга. В 42 года остался всего один зуб. Её спасли соседи нашей коммунальной квартиры, где жили шесть семей: русские, поляки, татары и евреи. «Своему доктору», как её называли, они дружно носили на пятый этаж дрова и воду. Весной я отыскала во дворе у сараев зелень – крапиву, лебеду, одуванчики – и варила на буржуйке щи. И мама встала. Она работала потом до 73 лет по любимой специальности. Конечно, тогда я многого не понимала, хотя мама советовалась со мной как со взрослой, ведь я была старшей и похожей на отца…
В январе 2005-го, рассказывая своим юным соседкам о боях в южной части города и о том, как в 1970-х на площади Победы вырос прекрасный памятник, запечатлевший подвиг ленинградцев всех возрастов и профессий, подробно поведала им о трагическом документе-свидетельстве тех страшных девятисот дней – дневнике Тани Савичевой.
Важно, чтоб сегодняшние дети знали, что Великая Победа стала возможной благодаря дружбе и солидарности людской. Верно Берггольц сказано: соседки могли «в один платок закутаться вдвоём…». Если люди едины, преодолимо любое горе. И поэтому не удалось задушить Ленинград ни голодом, как рассчитывали гитлеровцы, ни морозами, ни обстрелами, ни бомбёжками!
Те суровые и героические дни заставляют нас задумываться о настоящем и дают силы жить.
Берта ЯКОВЛЕВА, 2005 г.